Ритуал, освященный покровительством мусульманского святого, имеет очень старинные корни. В древности тюркские народы поклонялись четырем высшим силам - божеству Тенир или Тенгри - владыке светлого Неба, его лучезарной супруге Умай, мрачному демону смерти Эрлику, управляющему подземным миром теней, и земной богине плодородия Жер-Суу, что значит Земля-Вода. Тенир даровал высший смысл, высокие помыслы, царскую власть и воинскую доблесть. Умай дарила любовь и вдохновение. Эрлик плел темные сети судьбы. А богиня «серединного мира» Жер-Суу, отождествляемая с самой Природой и еще с Родиной, управляла земными делами, миловала урожаем или карала засухой, распоряжалась стихийными бедствиями или благодатной погодой, наделяла плодородием полей, стад и счастливым потомством в доме или напротив - морила голодом, падежом, эпидемиями, несчастием и бесплодием, тщетой мирских усилий. Поскольку ее культ был связан с землей, растительностью и водой, ее старались умилостивить, совершая сезонные или по случаю коллективные служения всем племенем, родом, семьей. Например, собирали от каждого двора всё необходимое - жертвенных овец, зерно, лепешки хлеба, посуду и украшения и у верховья реки обратившись лицом к западу, совершали моления. Просили воды, тепла, плодородия и приплода стад. А потом, заколов животное, пускали кровь по воде, варили мясо и устраивали общую трапезу. Кочевники скотоводы поступали так каждую весну, когда из земли появлялась первая зелень, что совпадало с началом расплода овец. Летом - чтобы попросить дождя, которого долго не было. Осенью - перед отгоном стад на зимние пастбища. И в недобрых случаях, если на скот и людей нападал мор, начинали свирепствовать хищники, тряслась земля или налетала саранча. 

 

Подобные обряды могла проводить и одна семья, если ее начинали преследовать неудачи, главные из которых - болезни и отсутствие наследников. С постепенным распространением ислама в центральном Тянь-Шане, начавшимся с IX века, и окончательно завершившимся только в XVII веке, этот старинный обычай не ушел из повседневного быта кочевников, а был освящен и освоен новой религией. Но для его выполнения стало необходимо отправляться к ближайшему мазару мусульманского святого, и жертвоприношения с трапезой предварять мусульманской молитвой, чтением сур Корана и омовениями в чистой воде.

 

На берегах Иссык-Куля религиозная традиция поклонения Земле-Воде, существовавшая в Центральной Азии с древнейших времен, совместилась с оставшимися со времен матриархата тотемистическими представлениями одного из крупнейших киргизских племен - Бугу, что значит «олень». По мнению многих ученых, это племя пришло в центральный Тянь-Шань с верховий Енисея где-то в IX веке. И принесло с собой мифологическое представление о своем предке-прародителе - Рогатой Матери, со временем трансформировавшееся в красивую легенду, наиболее полно изложенную в знаменитой повести Чингиза Айтматова «Белый пароход».

 

Когда-то давно племя киргизов, жившее тогда на Енисее (Эне сай - Мать-река), были перебиты внезапно напавшими на их селение врагами. Спаслись только мальчик и девочка, в тот день ушедшие в лес за грибами, а когда вернулись, вражеский хан позвал Рябую Хромую Старуху, велел ей отвести их в лес и убить, чтобы не осталось никого из этого племени. Старуха хотела сбросить детей с высокого обрыва в реку, но в последний момент из чащи вышла самка марала [марал – подвид оленя благородного, Cervus elaphus], и заговорила с ней человеческим голосом. Мать Олениха сказала, что возьмет на воспитание сирот, потому что охотники убили ее потомство. Она взяла их с собой и увела в далекий край, на берега озера Иссык-Куль, дав им новую родину, которую завещала беречь и любить. Мальчик и девочка выросли, стали мужем и женой, а когда пришло время родов, олениха снова появилась из леса, и принесла на рогах колыбель из белой березы с серебряными бубенцами. Первенца назвали Бугубаем. Когда он повзрослел, взял в жены красавицу из племени кипчаков, и от них пошел род Бугу - самый сильный и многочисленный в этих краях. 

 

Бугинцы почитали Рогатую Мать и никогда не трогали маралов. Встретив благородного оленя на лесной тропе, охотник сходил с седла, уступая ему дорогу. Красоту любимых девушек сравнивали с изяществом олених. Но однажды, когда умер очень богатый и знатный вождь, родичи захотели украсить его гробницу оленьими рогами, и нарушили древний запрет, убив священное животное. С тех пор в крае воцарилась смута. Племена снова начали враждовать друг с другом. Каждый род охотился за драгоценными оленями, превратив рога маралов в предмет роскоши и торговли. Рогатая Мать обиделась на своих неразумных потомков и увела последних оленей обратно, за горы. Перед уходом она стояла на горной круче, глядя на Иссык-Куль, и роняла горькие слезы…

 

Другая версия этой легенды была записана историком и этнографом Чоканом Валихановым, исследовавшим обычаи киргизских племен. Герои тюркского предания Кара-Мурза и Асан, охотясь на оленей в окрестностях священной горы Ала-Мышык, заметили в стаде маралов прекрасную девочку и мальчика с оленьими рогами. Последнего они убили, и схватили его сестру, бросившуюся на тело брата, безутешно рыдая. Легенда гласит, что ее проклятия сделали Кара-Мурзу и Асана бездетными. Хан Мирза-Кул, к которому привели пленницу, отдал ее в жены своему внуку Яман-Кулу. Красавица стала прародительницей могучего рода, прославилась необыкновенной мудростью и волшебными чарами, но в последствии утратила оленьи рога. Согласно преданию, потеряв их, она вымыла голову и приказала служанке вылить воду в такое место, которого не касалась нога человека. Но служанка из любопытства отпила глоток, от чего зачала сына. В своих записках Валиханов сообщал, что киргизы поклоняются Рогатой Матери, считая ее покровительницей озера Иссык-Куль, и в тяжелые моменты жизни приносят ей жертвы, прося помощи и заступничества.

 

Многие исследователи древних религий Центральной Азии и Сибири обращали внимание, что у разных народов тотемные фигуры оленя (Бугу) или быка (Огуз), считающиеся прародителями родов и племен, выступали также божествами плодородия и стихийных сил, чей культ был нередко связан с почитанием рек, озер и источников.

 

В XVII и даже XVIII веке горные области центрального Тянь-Шаня все еще представляли собой окраину мусульманского мира, где старые религиозные представления кочевых племен с большим трудом уступали место исламу. Наставникам суфизма, бравшим на себя миссию распространения правильной веры среди язычников, приходилось считаться с особенностями традиционного мировоззрения кочевников. Например, знаменитому учителю Ходже Исхаку - сыну великого шейха Сеийд Ахмада Касании и ученику святого Лутфуллы из Чуста, по дороге в Кашгар обратившему в ислам киргизских племенных вождей, пришлось для убедительности творить чудесные исцеления, которых не могли совершить их родовые идолы - буты. Так и могучий провидец, получивший прозвище Манжылы-Ата, наверное, не случайно избрал местом своего поселения долину священных источников, почитавшуюся окрестными племенами с незапамятных времен. Культ мусульманского святого со временем непротиворечиво сплелся с древнейшими обычаями рода Бугу.

 

 

 

 

Охота с беркутом - возрождение традиционного быта киргизов

 

 

В последние годы долина Манжылы-Ата стала местом проведения красочных фестивалей охотников с ловчими птицами, которые привлекают внимание европейских туристов к южному берегу Иссык-Куля и, заодно, способствуют возрождению традиционных обычаев бугинцев. По словам искусного беркутчи из поселка Каджисай Ишенбая Кыдырова, старинный промысел возник в далекую пору, когда у киргизов Тянь-Шаня еще не было огнестрельного оружия, стрелы плохо слушались ветра, и от охотничьего мастерства прирученных птиц нередко зависело выживание целых семей в горах. Но традиционный промысел едва не исчез за последние десятилетия из-за экономических трудностей. Зато теперь, как в славную старину, хороший беркут может обеспечить благополучную и счастливую жизнь своего владельца.

 

- На охоту с беркутом ходили мой дед и отец. Они настолько хорошо понимали пернатых хищников, что, казалось, могли разговаривать с ними на их языке, - рассказывает Ишенбай. - Я тоже мечтал стать умелым беркутчи, и проводить все время на вольных просторах. Но мои родители отговаривали меня от этого занятия, в конце прошлого века ставшего нерентабельным из-за оскудения природы и дороговизны жизни. Ослушаться старших я не мог, и потому получил образование финансиста, чтобы востребованной профессией обеспечить нормальное существование своей семьи. Но когда крепко встал на ноги, нашел себе учителя - старого охотника Кутулдо из Терт-Келя, который посвятил меня во все тонкости национального искусства охоты, сохранившегося в наибольшей полноте в Тонском районе, на исконных землях бугинцев.

 

Выбор будущего воспитанника беркутчи начинают с пристального наблюдения за его родителями - дикими беркутами, которых в горах Тескей-Алатоо обитает двенадцать подвидов. Спариваться орлы начинают на исходе зимы, в феврале. Их сказочно красивые брачные игры, когда пары птиц, сцепившиеся когтями, совершают головокружительные пике над горными пропастями, видны издали, и говорят о том, что вскоре орлы начнут вить гнездо. В конце марта самка откладывает яйца, которые высиживает сорок дней.

 

 

 

 

В мае обычно выводится пара птенцов. В середине июля, перед тем, как уже оперившиеся орлята готовятся в первый раз подняться в воздух, беркутчи, осторожно поднимаясь по отвесным скалам, пробираются к гнезду. Выбирают одного орленка, глядя на его рост и величину когтей, по которой уже можно судить, насколько мощной и свирепой будет взрослая хищная птица. До осени птенца просто выкармливают. В природе молодые беркуты в это время тоже находятся под неусыпным присмотром родителей, поскольку по неопытности могут атаковать слишком сильную и опасную для них дичь. С ноября, когда беркут подрастет, охотник начинает его обучение. Сначала дает привыкнуть к обществу людей, приручает не нападать на детей и домашних животных. Снимает колпачок с глаз и кормит с рук, иногда за общим столом. Потом начинает натаскивать с помощью движущихся чучел, на спину которым привязываются куски сырого мяса, и тянут на веревке.

 

- В один прекрасный день я ловлю в капкан живую лису, слегка перевязываю ей ноги, чтобы сразу не убежала, и выпускаю на нее беркута, чтобы он самостоятельно убил ее и поклевал внутренности, - говорит Кыдыров. - Если все пройдет, как надо, вскоре сажусь на коня, беру птицу на руку, и везу на первую охоту. Как только молодой беркут поймает свою первую добычу в горах, не важно - сурка, зайца или шакала - он становится полноценным охотником, в перспективе способным добывать даже очень сильных зверей. 

 

Крупный беркут справляется с матерым волком, легко убивает косулю, атакует архаров. В неволе он может прожить до полувека. Но настоящие беркутчи никогда не держат обученного орла больше десяти лет. Ведь спустя это время беркут становится полностью взрослым, и ему нужно создавать свою пару, выводить птенцов. - Как бы не тяжело было расставаться, но я отвожу питомца на горные пастбища, где много сурков и зайцев, и отпускаю на свободу, - рассказывает беркутчи. - Конечно, он не боится человека и может подлетать на опасную близость к людям. Но в горах Тянь-Шаня никто в здравом рассудке не посмеет убить беркута, ведь он считается священной птицей, живым символом Кыргызстана. У нас все помнят историю, как в голодные годы войны один беркут помог выжить целому аулу. В старину охотничьи птицы обеспечивали киргизов всем необходимым. Помогали защищать стада от волков, добывали мясо для еды и шкуры для одежды. Поэтому в народе считается, что безумцу, поднявшему руку на беркута или разорившему гнездо, не будет никакого счастья в жизни.

 

Нынешний питомец Ишенбая Кыдырова трехлетний беркут Думан - огромный красавец с размахом крыльев в два метра. По словам хозяина, он может поймать добычу весом до двадцати килограммов, за один сезон ловит не меньше пяти лис, хотя, при необходимости способен добыть и волка, и косулю.

 

 

 

 

- Он ест только свежее мясо, до килограмма в день, - делится охотник. - Но благодаря развитию туризма в долине Манжылы-Ата ловчие птицы стали фактически сами обеспечивать себя пропитанием. Иностранцы платят за шоу с охотничьим беркутом около 50 долларов, что позволяет беркутчи содержать своих подопечных в отличной форме. Выступив на последнем фестивале, я получил приглашение в Англию, где договорился с тамошними любителями охоты о выделении средств на создание питомника в Каджисае. Ведь это прекрасно, что в нашем краю, сохраняющем первозданную красоту природы, могут возрождаться исконные обычаи предков. Кому-то охота с беркутом, возможно, покажется жестокой. Но мы, киргизы, считаем, что она намного лучше бездумной пальбы по животным из огнестрельного оружия с использованием машин, вертолетов. На мой взгляд, благополучное будущее священных земель вокруг Тонского залива, может быть напрямую связанно с его замечательным прошлым, поскольку многим людям, к счастью, приходит в голову, что культурное и историческое наследие - это богатство духовное, и не только.